| Но театроведческую «заумь» и спесь он с нас, прямо скажем, посбивал!Для Миши в какой-то момент его жизни стали очень важны цифры, обозначающие количество прожитых им лет. Конечно, не возраст сам по себе, а некая магия чисел. Например, 42. Это тот возраст, когда погиб старший брат Саша.Только достигнув этого возраста, он понял, как это трагически мало для ухода из жизни! Потом 52. Столько лет было деду, когда его расстреляли. «Как это? - не переставал протестовать Миша. - Пришли какие-то люди, забрали, убили?!» Он до сих пор не может смириться с этим.Как не может смириться со смертью своих родителей. К тому же оказалось, и 52 катастрофически мало для жизни. Важным личным рубежом были 59 лет.Эго возраст, в котором умер отец Миши.Своих коллег Миша частенько мучает вопросом: «Ради чего ты выходишь на сцену? Есть ли в этом смысл? Объясни, зачем?» И им подобными.Ответить на них непросто.Сейчас я вполне отдаю себе отчёт, что исподволь Миша оказывал сильное влияние на моё воспитание. Когда он уже был актёром, а я ещё студенткой, то приходя к нам домой, он подтрунивал надо мной и моими однокурсницами по поводу нашей «театроведческой СУЧности»: «Идите и сыграйте!ТеатроВРЕДы! ТеатроБРЕДы! Или поставьте спектакль! Критиковать легко!» Мы, конечно, спорили, говорили об общем культурно-историческом процессе, где важны профессиональные свидетельства, о том, что зрители хотят не только поглощать, но и анализировать явления искусства с помощью профессионалов, и другие умные слова.Но театроведческую «заумь» и спесь он с нас, прямо скажем, посбивал! Он мне когда-то подсунул и «Маленького принца», и «Над пропастью во ржи», и дорогого сердцу Ремарка. (С папиной «подачи» читалась литература классическая, в основном русская.) С годами он стал мягче во всем, во всех своих оценках.
|